Несовременная страна (8)
Настоящий материал (информация) (произведен, распространен и (или) направлен) иностранным агентом Иноземцевым Владиславом Леонидовичем либо касается деятельности иностранного агента Иноземцева Владислава Леонидовича
Древний русский город Молога с храмами и церквями был принесен в жертву индустриализации. Все его жители были вынуждены навсегда покинуть родные места, а храмы и церкви ушли под воду.
Продолжение. Начало в КД 276, октябрь 2023
Россия – страна, безусловно, особенная, однако сложно найти хотя бы одну сферу, в которой такая особость выгодно отличала ее от остальных государств. История последних полутора десятилетий – от пугающей своими темпами деиндустриализации до попыток воссоздать советскую империю через ренессанс идеологии и религиозного мировоззрения – все четче указывает на то, что Россия осознанно разворачивается от современности к архаике*.
Особенности формирования российского государства позволяют говорить о нем как о совершенно уникальном феномене. Сначала византийская рецепция обусловила глубокое внутреннее единство церкви и власти, разорвать которое не получалось практически никогда в дальнейшей истории; потом монгольская рецепция и борьба с игом сделали централизованное и жесткое управление императивом выживания и развития; наконец, заимствование европейского технологического опыта парадоксальным образом упрочило роль государства как гаранта того, что прикладные новшества не изменят соотношения влияния общественных групп, прежнее положение элиты и в целом политический режим. В этом отношении российская реальность была и остается даже «печальнее», чем система европейского абсолютизма; в последней монарх мог заявить: «Государство – это я!», тогда как в России даже правитель не был государством; последнее выступало и продолжает выступать абсолютно деперсонифицированной, полностью отчужденной от человека сущностью.
С другой стороны, колониально-имперская природа России изначально – и последовательно – исключала возможность появления европейского понимания нации (а это слово стало позднее практически повсеместно восприниматься как синоним «государства»): сначала Владимирская Русь сама была колонией Киева и потому ее правители не были заинтересованы в подчеркивании русского единства; позднее Москва стала имперским центром и объединила под своей властью территории и народы, которые никак не могли сложиться в «нацию» ни в понятии nation, ни тем более в аналог Volk.
С давних пор идея «государства» в ее российском исполнении служила и служит для обоснования права любой установившейся в стране власти подавлять собственное население и распоряжаться имеющимися ресурсами не от имени и не во благо народа или общества, но от имени и во благо государства – феномена, который никем конкретным не воплощается (в демократических странах от имени государства может говорить народ, способный формализовать свои национальные интересы; в абсолютной монархии – король или эмир, воспринимающий всё находящееся в пределах страны как свою собственность и потому способный заботиться о ее процветании – и только в CCCР и современной России, где демагогия вокруг «государственности» достигла своих высших форм, генсек или президент не называли себя воплощением государства; более того, даже не отрицая имевшейся у них верховной власти, они умело создавали впечатление, что за существующие в обществе проблемы ответственно окружение). «Царь хороший – бояре плохие!» – эта максима могла появиться и существовать веками только в России. Защита государства объявлялась высшей ценностью во все времена – даже тогда, когда любая логика указывала на то, что власть заслуживала свержения, а режим – демонтажа. В России в итоге сложилось общество, большинство членов которого готовы были принести благосостояние и жизни на алтарь государства, даже не выясняя его целей и намерений. В отличие от Запада, где предполагалось, что «для того, чтобы любить свою страну, страна должна располагать к этому», в России смысл существования государства никогда не подвергался сомнению. Любая нелояльность трактовалась и до сих трактуется как «антигосударственное деяние» – в то время как в большинстве современных стран оно будет называться «антиправительственным».
Подобный статус «государства» в российской истории и российском мировосприятии обусловил три особенности страны и общества.
Во-первых, «государство» успешно вытеснило народ (а тем более – человека) на социальную периферию. Россия, на мой взгляд, представляет поэтому одну из немногих стран, где, с одной стороны, ценность человеческой жизни практически не растет с течением времени, а с другой стороны, правительство ответственно за большее число жертв среди собственного населения, чем любые внешние войны и катаклизмы (это можно видеть на примерах массовых репрессий во времена Ивана Грозного, Петра I или Сталина; междоусобных войн русских князей, кровавого покорения Твери, Новгорода и Пскова, смут, гражданских войн и, разумеется, голода).
Следует обратить внимание также и на то, сколь менее терпимым становилось государство в отношении тех, кто покушался на его полномочия, и сколь более – к тем, кто нарушал права его подданных. Если в Судебнике 1497 года смертная казнь могла быть назначена за убийство, разбой, неоднократные кражи и даже клевету, то в УК РСФСР 1926 г. умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах наказывалось 10 годами заключения (ст. 136); в то же время если в конце XV в. смертью каралась только государственная измена, то с 1926-го – даже контрабанда (ст. 59.9). Количество же лиц, осуждавшихся и наказывавшихся за антигосударственные преступления, росло в России от века к веку – что представляло собой вопиющий диссонанс с европейскими странами. Этот тренд обусловил и ряд других, но важнейшим стало феноменально несовременное отношение к экономике, в которой труд начал цениться дешевле ресурсов, а порой рассматриваться и как нечто дармовое, – одним из итогов этого являются особенности российской экономики как в прошлом, так и в настоящем.
Во-вторых, крайне важным следствием примата «государства» над личностью и обществом стало утверждение «очень российского» тезиса о том, что «цель оправдывает средства», – а это выступило обоснованием практически полного пренебрежения к эффективности. Успехом считалось достижение цели, а не решение проблемы.
Вся история страны полна примеров того, как с крайним напряжением сил строились новые города, дороги, промышленные объекты и т.д., необходимость в которых была далеко не очевидна; подчас виной тому становились ошибочные стратегии или бредовые задумки правителей – но общим везде было то, что в феноменально большом числе случаев экономический расчет не присутствовал. Соответственно, подобная хозяйственная идеология ставила серьезные препоны на пути развития частного бизнеса, во всех странах и во все исторические эпохи преследовавшего материальные интересы, ориентированного на экономический результат и становившегося наиболее эффективным средством обеспечения экономического роста.
Продолжение следует
* Книга В. Иноземцева «Несовременная страна: Россия в мире XXI века» была издана в 2018 г. ИГ «Альпина» в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина». Подробнее о проектах Д.Б. Зимина, основателя «Вымпелкома» (Beeline) на сайте ziminbookprojects.ru. Эта книга – попытка оценить, с какого рубежа стране придется начинать, если она все же попытается вписаться в современный мир, а также отчасти предупреждение о том, чего мы все можем лишиться, если ничего сейчас не предпримем.
Иноземцев Владислав Леонидович
Для получения контактных данных
(email, телефон и адрес),
зарегистрируйтесь