Гиппиус и Мережковский: «Душа одна – любовь одна».
-
- Дмитрий Сергеевич Мережковский
-
- “Обольстительный подросток”, как называли ее Брюсов и Маковский
-
- “Зинаида прекрасная”, как назовут Гиппиус поэты Брюсов и Маковский
-
- Зинаида Гиппиус
-
- Гиппиус на полотнах Бакста
-
- В эмиграции
Они познакомились в Тифлисе в 1887 году, когда ей было 19 лет, и у обоих сразу возникло ощущение духовного родства, хотя, как вспоминала затем Гиппиус, их общение началось и продолжалось в спорах, касавшихся тех вопросов, которые интересовали их обоих: “…Мне уже не раз делали, как говорится, “предложение”; еще того чаще слышала я “объяснение в любви”. Но тут не было ни “предложения”, ни “объяснения”: мы, и главное, оба – вдруг стали разговаривать так, как будто это давно было решено, что мы женимся и что это будет хорошо. Начало дал тон этот, очень простой, он, конечно, а я так для себя незаметно и естественно в этот тон вошла, как будто ничего неожиданного и не случилось”, – писала Гиппиус.
8 января 1888 года Мережковский и Гиппиус, в ограниченном кругу самых близких родственников, обвенчались, после чего, по утверждению Зинаиды Гиппиус, до самой смерти Мережковского они на протяжении 52-х лет не разлучались ни на один день. Несмотря на это, многие, кто знал эту супружескую пару, не наблюдали какой-то особой теплоты между ними, это скорее был творческий тандем с определенными ролями. …В основе которого все же была любовь:
ЛЮБОВЬ – ОДНА
Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь – одна.
Мы негодуем иль играем,
Иль лжем – но в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одна – любовь одна.
Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь… И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.
Лишь в неизменном – бесконечность,
Лишь в постоянном – глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа – верна,
И любим мы одной любовью…
Любовь одна, как смерть одна.
З. Гиппиус, 1896
Сначала Мережковский и Гиппиус договорились, что он будет писать стихи, она – прозу, но жизнь внесла свои коррективы: она начала переводить байроновского “Манфреда”, но перевод ей не удавался, а у Мережковского появились идея писать историко-философский, историко-религиозный роман о Юлиане Отступнике – один из первых русских романов в этом жанре. Ему требовалось много времени и сил для работы, а Гиппиус стала основным добытчиком в семье, публикуя беллетристику, которую у нее охотно брали журналы.
В этот же период Дмитрий Мережковский активно разрабатывал теорию символизма: «В поэзии то, что не сказано и мерцает сквозь красоту символа, действует сильнее на сердце, чем то, что выражено словами. Символизм делает самый стиль, самое художественное вещество поэзии одухотворенным, прозрачным…».
Мережковские приветствовали революцию 1905 года, увидев в ней возможность очищения, религиозного и социального освобождения. Критично относились к участию России в Первой мировой войне, и потому приняли февральскую революцию, считая, что она не только покончит с войной, но и поможет установить демократию. Все рухнуло, когда произошла Октябрьская революция, и к власти пришли большевики: увидев во всем происходящем воцарение царства Антихриста и торжество хама, о котором Дмитрий Мережковский предостерегал еще в 1905 году, супруги сделали все возможное, чтобы бежать из новой России. Сделать им это удалось лишь в декабре 1919 года. Но до этого, пока было возможно, Гиппиус публиковала антибольшевистские стихи.
В эмиграции Мережковские прожили до конца своей жизни, скитаясь из Польши во Францию, в Италию, снова во Францию. Здесь они продолжали свою литературную деятельность: в 1927 году в Париже Зинаида Гиппиус основала литературное общество «Зеленая лампа», которое действовало до 1939 года, и своей задачей ставило в числе прочих объединение русскоязычной эмиграции. Тем не менее, и здесь – что объяснимо – сталкивались разные мнения и точки зрения. А Гиппиус – по-прежнему была в центре внимания и позволяла себе ехидно и остро высказываться в адрес своих соотечественников и коллег по перу.
Когда в Германии к власти пришли фашисты, Дмитрий Мережковский, категорически отвергавший идеологию и диктатуру большевиков, увидел в Гитлере силу, способную уничтожить Антихриста в России, – проглядев в своем сознании суть происходящего. Впрочем, проглядел не он один, но тем не менее, такое его отношение еще больше поспособствовало тому, что русская эмиграция отвернулась и от Мережковского, и от Гиппиус, а в Советской России их тем более предали забвению на долгие годы.
Доброе, злое, ничтожное, славное, –
Может быть, это всё пустяки,
А самое главное, самое главное,
То, что страшней даже смертной тоски, –
Грубость духа, грубость материи,
Грубость жизни, любви – всего;
Грубость зверихи родной, Эсэсэрии, –
Грубость, дикость – и в них торжество.
Может быть, всё разрешится, развяжется
Господи, воли не знаю Твоей,
Где же судить мне? А все-таки кажется,
Можно бы мир создать понежней!
Умер Дмитрий Мережковский 7 декабря 1941 года в Париже от кровоизлияния в мозг. На похоронах на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа присутствовало несколько человек, памятник поэту был поставлен на пожертвования французских издателей. По воспоминаниям современников, Зинаида Гиппиус сказала тогда: «Я – умерла, осталось умереть лишь телу». Мережковский же всегда утверждал, что он и Гиппиус – «одно, как я – в другом теле». …Не просто так ведь многие свои стихи Гиппиус писала от имени мужчины. Вот – одно из них, 1924 года:
ИДУЩИЙ МИМО
У каждого, кто встретится случайно
Хотя бы раз – и сгинет навсегда,
Своя история, своя живая тайна,
Свои счастливые и скорбные года.
Какой бы ни был он, прошедший мимо,
Его наверно любит кто-нибудь…
И он не брошен: с высоты, незримо,
За ним следят, пока не кончен путь.
Как Бог, хотел бы знать я все о каждом,
Чужое сердце видеть, как свое,
Водой бессмертья утолить их жажду –
И возвращать иных в небытие.
До конца жизни Зинаида Гиппиус писала воспоминания о своем спутнике жизни Дмитрии Мережковском, которые так и остались незаконченными. А ее секретарь Злобин привел такое сравнение:
«Если представить себе Мережковского как некое высокое древо с уходящими за облака ветвями, то корни этого древа – она. И чем глубже в землю врастают корни, тем выше в небо простираются ветви. И вот некоторые из них уже как бы касаются рая. Но что она в аду – не подозревает никто»…
Петренко Игорь Николаевич
Для получения контактных данных
(email, телефон и адрес),
зарегистрируйтесь