Несовременная страна (12)

Продолжение. Начало в КД 276, октябрь 2023

Россия – страна, безусловно, особенная, однако сложно найти хотя бы одну сферу, в которой такая особость выгодно отличала ее от остальных государств. История последних полутора десятилетий – от пугающей своими темпами деиндустриализации до попыток воссоздать советскую империю через ренессанс идеологии и религиозного мировоззрения – все четче указывает на то, что Россия осознанно разворачивается от современности к архаике*.

Не стоит считать, что здесь вообще не существует элементов народного волеизъявления. Россия – не КНДР и не Саудовская Аравия; в ней происходят довольно разнообразные и подчас сложные политические процессы, но демократии как инструмента контроля над властью и обеспечения ее сменяемости здесь не наблюдается. Тогда что за политический режим существует в России в начале XXI века?

Я бы назвал его «превентивной плебисцитарностью», отмеченной тремя основными характеристиками. Во-первых, власть стремится не столько отвечать на реально существующие вызовы и задачи, сколько либо предвосхищать, либо даже конструировать их. По сути, вместо того, чтобы выяснять демократическим образом предпочтения общества, она создает своего рода «развилки» и «перекрестки» – причем чаще всего искусственно, тем самым навязывая обществу повестку дня в надежде (обычно небеспочвенной) увести его от более важных и серьезных проблем. Улавливая определенные тенденции и озабоченности населения, власти позволяют себе играть «на опережение», фактически выбивая из рук потенциально оппозиционных сил те или иные козыри и повышая свой авторитет в глазах населения (так было и в «перехвате» постсоветских мотивов в повестке дня Б. Ельциным на выборах 1996 года, и в представлении В. Путина как давно востребованного «сильного лидера» в 2000-м, и в запуске дискуссии о модернизации еще до кризиса 2008 года, и в захвате Крыма на фоне явно портившихся отношений с Западом в 2014 году, и в массе других случаев). Это своего рода «демократия наоборот», но весьма действенная. Функцию избирательного процесса в данном случае выполняют разного рода службы опросов общественного мнения, указывающие точки общественного недовольства или сомнений в правильности проводимого курса, по которым и «бьет» власть.

Во-вторых, вопросы, которые власть таким образом вбрасывает в национальное сознание, сформулированы или поданы так, что не предусматривают каких-либо разногласий. Разве можно быть против борьбы с терроризмом? – тогда получите законы об ограничении гражданских прав, которые под этим предлогом вводятся начиная с трагедии в Беслане в 2004 году и до сих пор.

Разве следует желать разрушения традиционных ценностей и этических норм? – тогда получите усиление роли Церкви, законы, так или иначе маргинализирующие представителей сексуальных меньшинств, концепцию национальной безопасности, насквозь проникнутую консерватизмом и ретроградством.

Разве можем мы позволить зарубежным правительствам определять, как жить и развиваться нашему государству? – тогда вот вам ограничение прав некоммерческих организаций, усложнение финансирования политической деятельности и т.д.

Разве можно бросить в беде собственных соотечественников? – и мы имеем аннексию Крыма, СВО в Украине, формирование идеологии «Русского мира» и постоянно растущую готовность страны к войне. Всякий раз власть как бы выносит на референдум свой политический курс, и всякий раз ее поддерживают – уже потому, что поставленные вопросы не предполагают отрицательного ответа (а если и предполагают, то со стороны группки «диссидентов», которых элита только по причине собственной доброты не называет «врагами народа», каковыми их с энтузиазмом признало бы большинство общества). Вопросы же, которые не могут заинтересовать широкие массы, обычно игнорируются, а поднимающие их подвергаются либо давлению, либо обструкции.

В-третьих, повестка дня, в которой оперирует подобный режим, объективно не может быть экономической. Если в большинстве успешных демократических стран основными вопросами являются налоги, финансирование регионов, устройство систем здравоохранения и образования, стоимость правительства для общества и т.д., то в России они вообще не имеют влияния на политическую повестку дня. Большая часть вопросов носит чисто политический характер (более или менее централизованная власть; противостояние терроризму, ограничение «излишних» политических свобод; устройство электорального процесса и т.д.), а многие касаются отношений с внешним миром. Россия на протяжении большей части своей истории – и сегодняшний период не исключение – была страной, в которой военная и международная тематики доминировали над экономической и национальной. Перенос акцента с экономических проблем, на уровне которых у каждого человека имеются свои особые интересы, на сугубо политико-идеологический обеспечивает полный отрыв потенциальных избирателей от реальных вопросов, позволяя им лишь одобрять очередные новации в политическом курсе элиты. Эту систему можно было бы назвать популистской, если правительство действительно давало бы народу что-то сверх того, что он бы не получил и без его героических усилий. Однако практика показывает, что на каждом этапе российской (советской) истории население оказывается в проигрыше, имея гораздо меньше того, что могло бы в случае, если бы страна развивалась по более традиционному пути.

Созданная в России политическая система предполагает формальные институты демократического государства – от гарантирующей основные свободы Конституции до периодически проводимых выборов и многопартийного парламента, – но она, на мой взгляд, все же не позволяет говорить о наличии в стране демократии. Власть последовательно игнорирует мнение народа; создает огромное количество формализованных и еще большее – неформальных ограничений для участия населения в управлении страной; не может быть смещена в результате выборов и даже частные свои поражения компенсирует довольно радикальным образом – от уголовного преследования «несогласованно избравшихся» политиков до их «легитимного» отстранения от должности или такого перераспределения полномочий, которое в итоге делает их статус декоративным или банально инкорпорирует некоторых ранее недовольных в сложившуюся систему. Общество не формулирует повестку дня, которая целиком и полностью определяется политическими элитами.

В то же время два фактора не позволяют многим зарубежным политикам и экспертам признать, что они имеют дело с вполне обычной авторитарной диктатурой, с молчаливого согласия граждан в очередной раз установленной в самой крупной европейской стране. С одной стороны, это отмечаемый прогресс, которого Россия достигла по сравнению с коммунистическим Советским Союзом в отношении обеспечения свобод своих граждан и их базовых прав. С другой стороны, это довольно искусное копирование российской властью формальных западных институтов, создающее впечатление присутствия в стране разделения властей и независимой судебной системы (а также свободной прессы, оппозиционных партий и т.д.). Правда, следует признать, что для утверждения данного предрассудка есть еще одно – и не менее значительное – основание.

Продолжение следует

* Книга В. Иноземцева «Несовременная страна: Россия в мире XXI века» была издана в 2018 г. ИГ «Альпина» в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина». Подробнее о проектах Д.Б. Зимина, основателя «Вымпелкома» (Beeline) на сайте ziminbookprojects.ru. Эта книга – попытка оценить, с какого рубежа стране придется начинать, если она все же попытается вписаться в современный мир, а также отчасти предупреждение о том, чего мы все можем лишиться, если ничего сейчас не предпримем.