При каких условиях можно ожидать опережающего развития Дальнего Востока?

Пока на этот вопрос трудно найти внятный ответ в документах и решениях и федерального правительства, и Министерства по развитию Дальнего Востока. Но это пока, пока мы все в поиске.

В результате ряда международных событий в государственной политике России за последние годы наметился поворот на восток: «у второй головы орла открылся глаз!». Дальний Восток стал приоритетом на весь ХХI век. Созданы новые и усилены полномочия существующих институтов, законодательно закреплены льготы и преференции. Людей заманивают бесплатной землей. Потенциальные инвесторы слетаются на Восточный экономический форум. Министерство развития Дальнего Востока отчитывается возрастающим числом резидентов территорий опережающего развития (ТОСЭР) и свободного порта Владивосток (СПВ), выданными гектарами, сравнивают бюджетные затраты на инфраструктуру с привлеченными финансовыми ресурсами, отчитываются поступающими налогами. Внешне все хорошо, а впереди, как обещают, будет еще лучше.

Но что «в сухом остатке», каким федеральный центр видит этот регион через 10-20-30 лет, что здесь должно произойти, чтобы отсюда не бежали люди, чтобы территория была не обузой для страны, а стала передовым краем равноправного взаимодействия с крупнейшими экономиками Азиатско-Тихоокеанского региона?

Другими словами, достижение каких стратегических целей обеспечивают уже предпринятые шаги и будущие действия, которые пока больше похожи на суету без конкретно сформулированного результата. Зарегистрированные резиденты, гектары, новые рабочие места и даже подписанные соглашения на триллионы инвестиций – это все еще намерения. А с чем мы выходим на внешний рынок, какие товары, произведенные резидентами, конкурентоспособны, в каких нишах страна не просто встраивается в сложившиеся экономические альянсы, а формирует новые интеграционные связи с соседями?

К сожалению, ответов на эти вопросы нет ни в принятых законах, ни в действиях и отчетах чиновников. Анализ доступной информации усиливает впечатление, что все направлено на закрепление экспортно-сырьевой специализации региона, сопровождаемой информационным шумом и суетой.

Так, из 16 «проектов роста» 12 ГОКов и золоторудных месторождений. Неужели в этом и состоит содержание «опережающего» развития? Для них создаются льготные условия и с этим будем конкурировать на внешних рынках? Или в еженедельном бюллетене для уполномоченных спикеров за 15 февраля 2017 года отражены заявки потенциальных резидентов СПВ с проектами: «Открытие автомойки и шиномонтажа», сумма заявленных инвестиций 5 млн руб., кол-во рабочих мест 3; и «Строительство автостоянки и специализированной стоянки (штрафстоянки)», сумма заявленных инвестиций 13,6 млн руб., кол-во рабочих мест 10». Без таких «резидентов» уже и «свободный порт» не порт?

Понять заявителей можно: кто же откажется от предлагаемых льгот для бизнеса, который не противоречит законодательству? Но как понимать тех, кто все это затеял? Стратегия предпринимателя понятна: минимизировать собственные издержки, воспользовавшись льготными режимами, но ожидать, что из множества частных стратегий когда-нибудь сложится государственная стратегия взаимодействия с другими странами, это вряд ли. И, возможно, именно отсутствие ясно сформулированной долгосрочной стратегической цели, задач, которые обеспечат ее достижение, и обязательств государства по инфраструктурному обустройству территории, сдерживает реальный инвестиционный процесс.

Но гораздо важнее уже сегодня попытаться спрогнозировать, что будет за пределами льготного периода: будет ли бизнес развиваться дальше либо резидент, конкурентоспособность которого обеспечивалась на протяжении пяти лет за счет преференций, свернет производство и уйдет в другое место? Что же в таком случае произойдет с теми самыми «территориями опережающего развития», «свободным портом», кто и кого будет опережать, как развиваться?

Вряд ли можно полагаться на то, что государственные задачи когда-нибудь станут предметом согласованных действий отечественного бизнеса. Каждый, у кого появляется хотя бы какой-то шанс оказаться ближе к лицам, принимающим решения, быстрее ищет поддержку в коридорах федеральной власти, не считаясь с интересами соседа, конкурируя между собой на радость международному бизнес-сообществу. Или, может быть, у государства по отношению к этой части страны так и не сложилось видения перспектив взаимодействия с крупнейшими экономиками этого региона?

Определить точно долгосрочную цель социально-экономического развития территории, те сферы и виды деятельности, которые смогут обеспечить Дальнему Востоку наиболее эффективное использование природно-ресурсного потенциала, а стране – лидирующие позиции в интеграционном взаимодействии с экономически развитыми странами, задача, решить которую необходимо до объявления об опережающем развитии. Это не абстрактный, отвлеченный вопрос, а конкретный набор действий, который должен быть выполнен в определенной последовательности: этом году будет проложена дорога к месторождению, которое обеспечит работу будущего завода, который, в свою очередь, будет поставлять свою продукцию, например, для космодрома «Восточный» или судостроительного завода «Звезда».

Для России принципиальное значение имеет выход в Мировой океан именно на Дальнем Востоке. А как на сегодня частный бизнес обеспечил решение этой задачи: где и в чьих руках Дальневосточное морское пароходство, где наш танкерный флот, рыболовные флотилии, плавучие рефрижераторы, морской пассажирский флот, ледоколы, научно-исследовательский флот и т.п.? Какие есть возможности для создания здесь на основе закона СПВ портов, сопоставимых с функционирующими в зоне Тихого океана? Здесь может быть сформулирован бесконечный ряд задач, требующих привлечения масштабных инвестиций, современных технологий, радикального преобразования организационных и управленческих структур, а главное – политической воли и ответственности за их выполнение.

В реализуемых федеральных законах о ТОСЭРах, о СПВ и Дальневосточном гектаре возникающие проблемы квалифицируются чаще как технические ошибки, но на самом деле идет накопление системного сбоя, который может произойти вдруг, без всяких видимых причин. Из десяти лет не очень успешной практики функционирования особых экономических зон в стране так и не был извлечен опыт. Почему теперь, назвав то же самое по-иному, мы ожидаем, что оно вдруг начнет работать? Можно ли уверенно сказать, что резиденты территорий опережающего развития действительно привлекают технологии или управленческие схемы, которые позволят обеспечить опережение?

Судя по тем проектам, которые заявляются, в лучшем случае воспроизводится вчерашний день. Покушаясь на «святое», но в качестве примера можно назвать открытое пять лет назад сборочное производство автомобилей во Владивостоке, для которого каких только преференций не создавали. И производственную площадку в центре города, когда весь мир стремится вывести производства на окраину, и причальная стенка для минимизации транспортных затрат на доставку импортных комплектующих, и обнуленный тариф на перевозку в европейскую часть страны собранных авто, и режим особой экономической зоны, а теперь еще и статус резидента территории опережающего развития (в центре свободного порта Владивосток!). И как это в целом повлияло на состояние экономики региона, с каким продуктом отечественный производитель вышел на внешний рынок? Не хочется проецировать эти результаты на регион в целом.

Не менее показательным примером является и подписанная правительством Концепция развития острова Русский как международного научно-образовательного и технологического кластера с отелями, парком, выставочным залом, офисами и центром ядерной медицины. В ней рисуются радужные перспективы еще одной территории опережающего развития, но нет ни слова о том, что трехлетние ожидания резидентов в объявленной особой экономической зоны на острове так ничем и не закончились. И теперь вряд ли можно ждать позитивных изменений, поскольку остается открытым вопрос о земле острова. Даже доброй воли и желания города заняться здесь благоустройством дорог оказалось недостаточно, потому что они остаются в ведении Министерства обороны. Когда и кто сможет решить эту проблему, в Концепции не обсуждается, а если и обсуждается, то в виде пожеланий. А территория Академгородка, где сконцентрирован основной интеллектуальный потенциал Дальнего Востока и многие проекты были бы более уместны, чем на Русском, сокращается под натиском девелоперов.

Еще одним доказательством отсутствия твердой государственной позиции в отношении Дальнего Востока являются витающие идеи о выдаче гектара земли и в других регионах страны. Последний раз тему затронули на «прямой линии» с президентом, и он обещал подумать. Но ведь «дальневосточный гектар» и возник как мотив для заселения Дальнего Востока. Не возражая против самой идеи раздачи (в России земли хватит на каждого жителя не по одному гектару!), считаю, что нужно определиться, какую цель мы ставим первоначально заявленной акцией, какие задачи решаем.

То есть вроде бы есть все: глобальная цель – приоритет на столетие, институты, нужные законы, преференции, деньги какие-никакие, – даже трудно заподозрить кого-либо в отсутствии политической воли, но не хватает малой малости – точно поставленной цели и конкретных и измеримых по результату задач.

В этом еще раз можно убедиться, прочитав проект «Плана мероприятий по реализации Концепции демографической политики Дальнего Востока до 2025 года»: из 74 пунктов только в одном есть точное указание на достижимый результат (в 2014 году был такой, а к 2025 году должен быть другой), во всем остальном ожидаемые результаты сформулированы как «повышение информированности и удовлетворенности…». Это можно трактовать только так, что никаких позитивных изменений в демографической ситуации региона ожидать не следует, а тем, кто отвечает за реализацию Концепции, ничего не грозит: мероприятия провели, всех проинформировали, ну а удовлетворения не получили – так на «них» никогда не угодишь!

Недавняя моя поездка в Южную Корею была связана с тем, что депутаты Народной ассамблеи были озабочены слабым присутствием бизнеса страны на российском Дальнем Востоке. Мне даже пришлось за корейский бизнес вступиться: работают же в ДФО корпорация «Хендэ», телефонная компания. А сам думаю: «Да, работают, но об успехах действительно говорить сложно». В самой Республике Корея сегодня трудно идут дела: ведущая отрасль экономики – судостроение – находится в кризисном состоянии (мало заказов, сокращаются рабочие места). И они везде, где только можно, ищут выход из сложившейся ситуации. Для нас это могло бы стать стимулом для развития (может быть, даже опережающего!), но при одном условии: если бы мы сами определили, что мы здесь, в ДФО, хотим. Уже известно, что президент Республики Корея Мун Чжэ Ин примет участие в Восточном экономическом форуме. Если мы сейчас не воспользуемся его присутствием и не заявим конкретно, что мы создаем на Дальнем Востоке, то южнокорейский бизнес будет метаться в поисках приложения здесь сил (а он уже слегка запоздал) и дело в лучшем случае закончится инвестициями в строительство очередного склада или бизнес-центра.

Понимаю, что за неполных два месяца суетиться по поводу повестки дня очередного Восточного экономического форума уже поздно, но надо хотя бы сделать заявку на то, что государственная Стратегия по развитию Дальнего Востока должна быть разработана с участием прежде всего регионального интеллектуального сообщества и бизнеса. Только при этом можно ожидать, что здесь начнет меняться инвестиционный климат, сюда пойдут отечественные предприниматели, это станет стимулом для местных жителей, а за ними сюда потянутся наши соседи и не только…