У фемиды должны быть не только меч, но и весы, часть 2
Независимость от постороннего вмешательства в судебную деятельность не может пониматься как независимость от закона.
Существующая сегодня нагрузка на судей не может не влиять отрицательно на качество и эффективность судебной деятельности. Спору нет. Судьи перегружены и переутомлены. Отсюда – нервозность, ошибки, а иногда и некорректное поведение, порой граничащее с хамством и неуважительным отношением к людям не только со стороны судей, но и секретарей. Нередко именно они, сегодняшние секретари и одновременно студентки-заочницы завтра придут на смену сегодняшним судьям, своим учителям.
Судейство – это особое качество деятельности. Судья должен иметь склонность вникать в судьбы людей, в их дрязги, стремиться понять поступок, увидеть в подсудимом человека, а уж потом преступника. Судья – это особая профессия. Для него мало знания законов. Должна быть человечность, сострадание.
Увы, большинство обоснованных упреков в адрес судей никак не связано с оказываемым на них давлением или плохим материальным обеспечением. Неоднократные вызовы в суд, многочасовые выстаивания людей в очередях на прием или в канцелярии. Все это результат плохой работы канцелярий, неорганизованности судей, руководителей судов, а более всего – их бездушно-безразличного отношения к людям. От пренебрежения к правам, интересам и судьбам людей до пренебрежения к закону – небольшая дистанция.
Одной из серьезнейших задач является упразднение существующего следственного суда и построение уголовного судопроизводства, подобно гражданскому, на действительных принципах состязательности процесса. Как ни парадоксально, но сегодня не прокурор, а суд обязан доказывать виновность подсудимого в судебном заседании. Иногда прокурор, утвердивший обвинительное заключение даже не является в судебное заседание для поддержания обвинения. Он уверен: суд не подведет и добросовестно выполнит за него его работу. Видимо, поэтому можно иногда услышать не только от прокуроров, но и от следователей слова “Я посадил…”.
При таком правосудии главная задача, которую ставят перед собой следователи и оперативные работники, – любым способом, даже путем нарушения закона, добиться признательных показаний от обвиняемого. Если бы наши суды не принимали доказательств, добытых с нарушением закона, под пытками, смысл выбивать признательные показания сразу бы пропал. Тогда не был бы излюбленным средством дознания армейский противогаз, который надевают на голову допрашиваемого, а воздушный шланг пережимают.
Но суды принимают полученные таким способом доказательства. И если в последующем обвиняемый откажется от выбитых из него показаний, то суд расценит его поведение как попытку уйти от ответственности. В моей практике был такой случай, когда судья указал в приговоре, что суд не верит показаниям подсудимого о применении к нему насилия в ходе следствия, так как “он стал давать такие показания после вступления в дело адвоката Пышкина”.
В соответствии с “предупреждением по правилам Миранды” в США полицейский, начиная допрос человека, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, обязан предупредить его о том, что он вправе ничего не свидетельствовать, поскольку все, что он скажет, может быть использовано против него самого. Если это требование не выполнено, только по одному этому основанию дело подлежит прекращению, а обвиняемый освобождается от ответственности.
Признание обвиняемым своей вины в процессе следствия, пользовавшееся длительное время преимуществом перед другими доказательствами, получило название – “царица доказательств”. К большому сожалению, практика показывает, что многие работники правоохранительных органов, особенно следственных, поклоняются пресловутой “царице” и тем самым способствуют серьезным изъянам в следственно-судебной практике.
Порой создается впечатление, что в наших правоохранительных органах работает серьезный процент людей с социально поврежденным сознанием. Они с легкостью становятся над законом, вовсе не стыдятся своего нравственного запустения, профессионального равнодушия. Но если следователь пытается подменить судью, если во имя борьбы с преступностью (раскрытия преступления), пусть самой опасной, он сам совершает преступление (арестовывает заведомо невиновных, фальсифицирует доказательства, объявляет обвиняемых преступниками до или помимо суда) – такой следователь опасен не преступникам прежде всего, а законопослушным гражданам, ибо, если такая практика распространится, то вновь каждый будет ждать ночного стука в дверь.
Вообще надо отметить, что сегодня, как и прежде, когда они вместе боролись с преступностью, существует довольно тесная связь между прокуратурой и судом. И это не смущает ни тех, ни других. Нередко можно увидеть, как работник прокуратуры может снять пальто и повесить в шкаф в кабинете судьи, вместе с судьей пьет чай, в перерыве между судебными заседаниями сидит в кабинете судьи и обсуждает рассматриваемое судом дело. Вместе ходят на обед. И все это происходит на глазах у граждан, являющихся подсудимыми, их родственниками. Отсюда у них формируется мнение, что прокуратура и суд заодно. И если не удалось добиться справедливости в прокуратуре, то не найти ее и в суде.
Неужели только высоким уровнем качества следствия можно объяснить то, что судами России выносится оправдательных приговоров менее чем по одному проценту дел? Почему же тогда при рассмотрении судом присяжных тех же дел, расследованных теми же следователями, оправдательные приговоры выносятся по каждому пятому делу? Видимо, потому, что наши суды по-прежнему запрограммированы на борьбу с преступностью, и каждый оправдательный приговор расценивается как сбой системы.
Народ должен быть убережен как от грабителя или хулигана, как от взяточника или вора, так и от произвола, злоупотребления той огромной властью, которой закон наделяет следователя, прокурора, судью – властью над жизнью, свободой и честью людей.
В завершение вместо привычных классиков процитирую Нагорную проповедь: “Каким судом судите, таким судимы будете”.
Издательство Журнала
Для получения контактных данных
(email, телефон и адрес),
зарегистрируйтесь