Юбилейная выставка Рюрика Тушкина
1981 год. Апогей застоя. Меня пригласили на просмотр работ художника, имя которого в то время официальные лица от искусства произносили только в отрицательном контексте. Он был почти запрещен, ему отказали не только в праве показывать свои работы на выставках, но и в праве творить. Он – один из тех, чье творчество вписывалось в понятие «андеграунд».
«Андеграунд» был в самом прямом смысле. Зайдя в помещение военного госпиталя, мы спустились вниз, в подвальные катакомбы, долго шли по длинному, низкому и скупо освещенному коридору. С труб, протянутых под потолком, капала вода и мы периодически осторожно в полутьме обходили лужицы воды.
Все это было ново, необычно и волнующе для меня!
Дверь открыл человек в белом (!) докторском халате, запятнанном краской и в очках, за которыми – внимательно и пытливо – смотрели глаза Художника. Его манера общаться была несколько старомодна и церемонна, что мне в людях всегда импонировало. Мастерская была крохотная, с одним окошком под потолком, все пространство вокруг занимали картины.
Просмотр работ начался с небольшого вступительного слова автора. Я впервые услышала об информационном поле, которое образует завершенная работа и о взаимодействии его, т. е. поля, с биологическими объектами, т. е. со зрителями. Рюрик Тушкин, читатель наверное догадался, что это был он, пытался выстроить энергетическую связь между объектами: человеком, с которого писался портрет (в ту пору его работы в основном были представлены портретами), собственно самой работой, в коей смешивались иличность прототипа и личность автора и зрителем, который просматривал картину. Мне показалось, что передо мной личность с двойной ипостасью: ученого и художника. В дальнейшем я все больше и больше убеждалась в правильности первого впечатления.
А когда-то, до поездки в 1975 году в Москву, творческая судьба Рюрика Тушкина складывалась более или менее обычно: были выставки – региональные, краевые, городские, была небольшая, но благосклонная пресса. И вдруг, в течение короткого времени, его творчество совершенно переменилось. Московское неформальное искусство, другой воздух, другая жизнь, «другое искусство». Такое прозрение бывает у художников, правда очень редко и не у всех, и это тоже большое счастье для творца. Биографическая тема занимает одно из главных мест в его творчестве. Для него исследование собственного внутреннего «я», игра в различные ситуации в картинах – это способ постижения окружающего мира и человека как частицы его.
Все мы дети нашего времени, все мы играем роли в социуме, в бизнесе, в семье. Мы убеждены что это и есть наша истинная сущность. Глядя на огромное разнообразие тем, сюжетов безудержную смелость цвета в его картинах на нынешней персональной выставке, проходящей в залах Приморской картинной галереи, мы вдруг ощущаем беспокойство. Что ЭТО? Игра со зрителем в интеллектуальные ребусы? Подключение к традиции французского постимпрессионизма в лице Матисса, Шагала, Модильяни, Сутина и других? Но это еще не повод для рождения такого художника, каким является Рюрик Тушкин.
На мой взгляд, его творчество – это откровение автора, рождающее состояние экзерсиса собственной личности. Мы тоже такие: смешные и нелепые, беззащитные и духовные, тоскующие и насмешливые. Неважно, что на всех этих портретах не ваши лица. Каждая работа художника – это некое откровение, адресованное лично Вам. Ведь только один на один могут происходить такие диалоги. А их на последней его выставке более пятидесяти…
Рюрик Тушкин принадлежит к старшему поколению приморских художников, но всегда среди своих сверстников он был «белой вороной», отторгаемый официальным истеблишментом. Время расставило все на свои места… Он интересен и современен сейчас так же, как и двадцать лет назад. За эти годы его живопись стала раскованнее и свободнее, сюжеты полифоничнее, а данное от Бога чувство композиционной гармонии приобрело свою завершенность.
Более всего поражает в творчестве художника постоянная и неизменная любовь к избранным когда-то темам, которые условно можно разделить на «Автопортрет», «Двойной портрет», «Клоуны» и так называемые «Раздвоенные портреты». Одновременно каждый из этих жанров является настоящей развернутой сюжетной композицией, наполненной сложной знаковой системой, присущей художнику, к тому же разворачивающейся в пространстве и во времени. Используя знакомые мировые архетипы, узнаваемые живописные традиции и сюжеты, Тушкин не просто декларирует непрерывность художественной традиции ХХ века, не просто выступает ее адептом, но привносит в нее «традицию», нечто, отсутствовавшее в искусстве начала века. На мой взгляд, это поразительная экстравертность автора в его полотнах, открытость и обнаженность души человека, живущего в обществе, где бесчеловечность является нормой. И еще – это вера художника в то, что Человек – существо духовное.
Куликова Марина
Для получения контактных данных
(email, телефон и адрес),
зарегистрируйтесь