---

Встреча с А.И. Солженицыным

В ноябре 1962 года журнал “Новый мир” опубликовал повесть А.И. Солженицына “Один день Ивана Денисовича”. Успех этой повести был необычайный. Вся страна читала её. Зачитывались ею и в Европе, и в Америке.

Читали и обсуждали эту первую повесть ранее неизвестного А.И. Солженицына и мы, военные судьи. Затем, в феврале 1963 года состоялась встреча с писателем в Верховном Суде СССР. Об этой встрече сам А.И. Солженицын вспоминает в своём знаменитом “Архипелаге ГУЛАГ”.<
Встреча с А.И. Солженицыным, ставшим в последствии знаменитым, запомнилась мне на всю жизнь.

Эта встреча показалась мне весьма странной.

В зал пленума Верховного Суда СССР вошёл немолодой человек в мешковатом потёртом костюме, коренастый и грузноватый, с отёчным болезненным лицом. Видно, годы в заключении, да и в дальнейшем тяжёлой жизни оставили следы на его лице.
Выступали работники Верховного Суда СССР. Писатель всю встречу промолчал. Сидел в кресле возле трибуны, скрестив на животе руки. Внимательно слушал, но никак не реагировал.

Как мне запомнилось, участники встречи говорили только о достоинствах повести. Почти все отмечали актуальность произведения, его новизну и правдивость. Была в разгаре “оттепель”, и все видели в произведении А.И. Солженицына её проявление. С такими оценками повести я был согласен тогда. Согласен и сейчас.

Но, к моему удивлению, почти все ораторы, как будто сговорившись, восхищались исключительным художественным языком, каким была написана повесть. Один сравнивал его с языком И.С. Тургенева, другой – с языком П.И. Мельникова (А. Печерского), третий – с языком Н.С. Лескова.

На этом обсуждение и закончилось. Писателю был задан всего один вопрос. Это был вопрос о его литературных планах. Конкретного ответа не было, да и, как показало дальнейшее развитие событий, не могло быть. Писатель ответил, что о своих планах он никогда открыто не говорит, что о них мы узнаем из опубликованных в будущем произведений.
Как сейчас известно, в то время в редакции “Нового мира” находились рукописи произведений А.И. Солженицына “Раковый корпус” и “В круге первом”. По-видимому, тогда он уже работал и над произведением “Архипелаг ГУЛАГ”.

Однако нельзя согласиться с той характеристикой, которую дал А.И.Солженицын участникам памятной встречи. Он видел в нас тех военных судей, которые судили его. Но прошло более двадцати лет, в военную юстицию пришло новое поколение, в большинстве из выпускников Военно-юридической академии, люди с другими взглядами и своим внутренним миром. Писатель же смотрел на нас как на представителей тоталитарного государства, инквизиционной системы, так жестоко обошедшейся с ним. Да военные судьи на встрече с ним и не выступали.

А. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ.
Том 1, стр. 248-250. Владивосток, 1990

Случилось, как во сне: в феврале 1963 по той же самой лестнице (нарочно отказался от лифта, чтобы рассмотреть лестницу), но в вежливом сопровождении полковника-парторга, пришлось подняться и мне. Ото всего Архипелага – мне единственному, судьба! И в зале с круглою колоннадой, где, говорят, заседает пленум Верховного Суда Союза, с огромным подковообразным столом и внутри него ещё с круглым и семью старинными стульями, меня слушали семьдесят сотрудников Военной Коллегии – вот той самой, которая судила когда-то Каретникова и Романова и других, и прочее, и так далее: И я сказал им: “Что за знаменательный день! Будучи осуждён сперва на лагерь, потом на вечную ссылку – я никогда в глаза не видел ни одного судьи. И вот теперь я вижу вас всех, собранных вместе!” (И они-то видели живого зэка, протёртыми глазами, – впервые.)

Но, оказывается, это были – не они! Да. Теперь говорили они, что – это были не они. Уверяли меня, что тех – уже нет. Некоторые ушли на почётную пенсию, кого-то сняли. (Ульрих, выдающийся из палачей, был снят, оказывается, ещё при Сталине, в 1950 году за: бесхребетность!) Кое-кого (наперечёт нескольких) даже судили при Хрущёве, и те со скамьи подсудимых угрожали: “Сегодня ты нас судишь, а завтра мы тебя, смотри!” Но как все начинания Хрущёва, это движение, сперва очень энергичное, было им вскоре забыто, покинуто, и не дошло до черты необратимого изменения, а значит, осталось в области прежней.

В несколько голосов ветераны юриспруденции теперь вспоминали, подбрасывая мне невольно материал для этой главы. (А если б они взялись вспоминать да опубликовать? Но годы идут, вот ещё пять прошло, а светлее не стало.*) Вспомнили, как на судебных совещаниях с трибуны судьи гордились тем, что удалось не применять статью 51-ю УК о смягчающих обстоятельствах и таким образом удалось давать двадцать пять вместо десятки! Или как были унижено суды подчинены Органам! Некоему судье поступило на суд дело: гражданин, вернувшийся из Соединённых Штатов, клеветнически утверждал, что там хорошие автомобильные дороги. И больше ничего. И в деле – больше ничего! Судья отважился вернуть дело на доследование с целью получения “полноценного антисоветского материала” – то есть, чтобы заключённого этого попытали и побили. Но эту благую цель судьи не учли, отвечено было с гневом: “Вы что, нашим Органам не доверяете?” – и судья был… сослан секретарём трибунала на Сахалин! (При Хрущеве было мягче: “провинившихся” судей посылали: ну, куда бы вы думали? : адвокатами!**) Так же склонялась перед Органами и прокуратура. Когда в 1942 году вопиюще разгласилось злоупотребление Рюмина в северо-морской контрразведке, прокуратура не посмела вмешаться своею властью, а лишь почтительно доложила Абакумову, что его мальчики шалят. Было отчего Абакумову считать Органы солью земли! (Тогда-то, вызвав Рюмина, он его и возвысил на свою погибель.)

Просто времени не было, они бы мне рассказали и вдесятеро. Но задумаешься и над этим. Если и суд и прокуратура были только пешками министра госбезопасности – так может и отдельною главою их не надо описывать?

Они рассказывали мне наперебой, я оглядывался и удивлялся: да это люди! вполне люди! Вот они улыбаются! Вот они искренно изъясняют, как хотели только хорошего. Ну, а если так повернётся ещё, что опять придётся им меня судить? – вот в этом зале (мне показывают главный зал).
Так что ж, и осудят.

Кто ж у истока – курица или яйцо? Люди или система?

Несколько веков была у нас пословица: не бойся закона – бойся судьи.

Но, мне кажется, Закон перешагнул уже через людей, люди отстали в жестокости. И пора эту пословицу вывернуть: не бойся судьи – бойся закона.

Абакумовского, конечно. Вот они выходят на трибуну, обсуждая “Ивана Денисовича”. Вот они обрадовано говорят, что книга эта облегчила их совесть (так и говорят:). Признают, что я дал картину ещё очень смягчённую, что каждый из них знает более тяжёлые лагеря. (Так – ведали?…) Из семидесяти человек, сидящих по подкове, несколько выступающих оказываются сведущими в литературе, даже читателями “Нового мира”, они жаждут реформ, живо судят о наших общественных язвах, о запущенности деревни:
Я сижу и думаю: если первая крохотная капля правды разорвалась как психологическая бомба – что же будет в нашей стране, когда Правда обрушится водопадами?
А – обрушится, ведь не миновать.

---

---